И вправду, очухался.
И выглядел совершенно здоровым… вернее, как сказал бы сам Эрих, - совершенно *нетронутым*, даже до обидности нетронутым.
Стиви смотрел на обоих чуть ошарашенно, но, пожалуй, дружелюбно. Все-таки он ужасно милый, оно и к лучшему, наверное, что Ал не дал сделать из него что-нибудь… необычное.
Потому что «необычное» уж точно не было бы милым.
- Ага, - подтвердил Эрих, когда Ал начал врать.
Врал он вдохновенно.
Просто-таки мастерски – заслушаешься. Вот за это невольно и будешь уважать Тореадоров, они даже лапшу на ушах превращали в произведение искусства от лучшего шеф-повара Италии. Или Франции. В общем, превращали.
В таких случаях Эриху было лучше всего помалкивать. Правда, мелькнула мысль – а как же «привязка», человек ведь теперь не сможет без «подпитки», говорят, крыша у них едет почти как у самих сородичей без драгоценной витэ.
Но Эрих молчал. Алу лучше знать.
- Ага, - повторил он, и почесал нос тыльной стороной ладони.
Врать у Эриха получалось плохо – привычка чесать нос, когда врешь осталась еще  с тех пор, когда действительно что-то могло чесаться.
В общем, почесал.
Окровавленной – от пальцев и вверх по предплечью, чуть не до локтя, рукой.

- Нет, не в припадке, - с непробиваемой невозмутимостью продолжил Александр, и кивнул на столик, где лежала сумка. Из нее высовывался краешек удостоверения, а фотография на нем позволяла предположить, что человек с именем Стивен Коул и хозяин дома - одно и то же лицо. Ну и заодно таким образом Александр предлагал убедиться, что деньги и документы на месте, даже карточка с номером круглосуточного кафе-пиццерии с бесплатной доставкой, и на теле ни единой царапины; а двое "прогуливающихся рядом с домом парни" никакие не грабители и не наркоманы. А остальное... даже если Стив и помнил, как ему вспороли грудную клетку и вернули все на место - да бог с вами, такого не бывает!
Фразу о каком-то там заказе и имени Эриха оставил без комментариев - если принять за основу гору лжи, что он тут выдал, можно было сказать, что имя Стив услышал во время припадка, ну а разговор про пиццу и вовсе приснился. Не стоило пережимать.
Тем более Стив в самом деле оказался милым - по крайней мере, бросаться с кулаками и угрозами вызвать полицию не спешил.
- Нам, пожалуй, пора, - снова улыбнулся Алекс сомкнутыми губами, так, чтобы не было видно клыков, - мы еще зайдем как-нибудь. Просто чтобы убедиться, что ты в порядке.

"За идиота держат", - думал Стиви, глядя, как округло складываются губы длинноволосого, но думал как-то отстраненно-беззлобно, словно вовсе и не его сейчас… А что, кстати, тут вообще сейчас происходит? Уж точно не "Вас снимает скрытая камера", а если и так - выставлять себя идиотом Стиви давно привык и даже уже не трепыхался на тему, а сейчас, пожалуй, и порадовался бы, окажись все просто мега-идиотским розыгрышем, решил бы, что в кои веки раз повезло. Даже если б завтра все, начиная с Тео и заканчивая последним бомжом на Венис, оборжали бы его по самые помидоры.
Потому что иначе действительно придется думать, что за хрень тут вообще сейчас на х происходит.
"А молодец, гладко стелет", - невольно восхитился Стиви мальчишкой. Не приплети он этот дурацкий припадок, Стиви б и правда ему поверил – лишь бы не думать, не вспоминать улыбку Эриха, и эти… эти… уши?.. Нет, если б не припадок, Стиви Коул с радостью воспользовался б возможностью сунуть голову в песок, мол, померещилось.
Не припадок да не дурацкое носовое кровотечение, загадившее все и всех, но не пижонский костюмчик.
И если б не собственное внезапное расположение к длинноволосому, прям чуть ли не любовь с первого взгляда.
Неожиданно Стиви понял, что хочет заорать. Чтобы все это на х прекратилось, чтобы ничего этого не было, чтобы… А еще Стиви понял, что не заорет. Просто не сможет. Как тогда, когда аккуратно закрыл за собой дверь, разом вычеркивая из жизни любовь, на х, всей своей жизни.
Впрочем, мальчишки тоже явно хотели, чтобы все это на х прекратилось. По крайней мере, ретировались к двери весьма прытко, особенно для тех, кто влезал через окно. Стиви даже квакнуть не успел: "Да погоди, Эрих, куда, кровь-то хоть смой", - как их уже и след простыл.
"Ничего, чай на пляже, прополоскается", - устало хмыкнул Стиви. Злорадно подумал о том, что водичка-то в мае ледяная, оперся ладонями о стол. Ладони оставили грязные, нечеткие уже отпечатки. "Как    намазано", - заценил Стиви. Внезапно пустота комнаты сжалась вокруг, холодным коснулась затылка, и то, что царапалось, подвывая, где-то глубоко, не то в душе, не то в желудке, наконец прорвалось, выплеснулось – страх. Стиви вскинул голову, вглядываясь в темноту за окном, руки сами собой сжались в кулаки. Он не понимал, чего больше хочет - броситься следом за мальчишками, остановить, вернуть – или захлопнуть окно, забаррикадировать дверь, закрыться в спальне и трястись до утра… И утром, и следующей ночью?..
"Нет уж, невегетарианцы вы мои", - Стиви сам не понял, сказал ли это вслух, или просто подумал. Он не понимал, что на него накатило, какое-то безрассудное, безмозглое упрямство, но позволить каким-то мальчишкам… Нет. Ему нравится жить с открытыми окнами, и раз уж он привык жить с открытыми окнами на Венис-бич…
В душ. Немедленно. Джинсы – любимые, конечно же, кто б сомневался – в мешок для химчистки, плавки - следом за майкой в ведро под раковиной… Но врубая на полную горячую воду, становясь под обжигающие струи, безжалостно, до кровавых царапин скребя грудь мочалкой, вновь и вновь смывая потоки пены и опять хватаясь за мыло, Стиви так и не смог заставить себя повернуться спиной к двери в ванную.

*Месяц спустя*

Продержаться. Продержаться, еще минут пять, осталось недолго… Такси свернуло с бульвара Вашингтона на Пасифик авеню, Стиви, мокрый от пота как мышь, обмяк на заднем сидении, уговаривая взбунтовавшийся желудок еще немного потерпеть.
Одиннадцатичасовую ринопластику отменить не получилось. "Сука ты, Тео", - сообщил Стиви боссу, отказавшемуся его подменить. Тот только руками развел: твоя, мол, благотворительность – твои проблемы. Какая, на х, благотворительность! Просто договорился с Центральной больницей, чтоб они направляли к ним раз в месяц пациента, чья страховка не покрывает пластику. Раз уж не вышло, на х, спасать жизни… "Кризис среднего возраста", - поржал тогда над ним Тео, но особо не трепыхался. Обычно, правда, Стиви присылали пациенток после мастэктомии, а тут – нате вам: девица, не то стриптизерша, не то проститутка, дружок нос на сторону свернул, да так, что нужно править носовую перегородку, а на какие, спрашивается, деньги, если все честно заработанное тот же дружок уже сто лет как скурил? И как тут отменять пластику потому только, что доктор второй день с толчка слезть не может? А Тео, сука такая, не внял даже тому аргументу, что носы – вообще не профиль Стиви: вот, мол, и попрактикуешься. Сука.
Короче, утро Стиви пережил на белой вдове. Его вот уже третий день колбасило так, что впору было самому бежать к доктору, вот только к какому? Началось исподволь, Стиви даже не вспомнит, с чего, и пошло по нарастающей: не понос, так геморрой, в прямом смысле, кости выламывает, то и дело прошибает в холодный пот, слабость, руки трясутся – так, наверное, ощущает себя наркоман в ломке. Вот только от травки толку ни фига, на пару часов продержаться, а пробовать что покрепче Стиви упорно не хотел: знал, что раз попробовав, уже не остановится.
Но пластику он сделал. Так, что даже Тео, видать все ж таки хорошо перетрухавший и в последний момент явившийся подстраховывать, хлопнул по плечу, молодец, мол – и был послан, в общеизвестном направлении и без особых изысков. А Стиви рванул в туалет, где долго и мучительно расставался с единственной утренней чашкой кофе.
Потом начался прием: доктор Коул тупо сидел в кресле, мечтал прилечь, а по ушам ему ездила очередная южнокалифорнийская домохозяйка. Не столько даже об очередной (шестой, насколько помнил Стиви) подтяжке, сколько об очередном (четвертом, насколько помнил Стиви) муже. И когда дамочка вдруг участливо так выдала: "Стивен, Вы что, гей?" - Стиви даже спорить не стал: считает, что раз мужик слушает, значит, гей – ну и пусть считает, сегодня Стиви Коул не готов возрождать в отчаявшихся дамочках веру в мужской пол.
Сегодня Стиви Коул просто молча запускает кружкой с кофе в свою секретаршу. Хорошо хоть, кофе был холодный.
Скрутил его Тео – трясущегося, в холодном поту, практически невменяемого. Обматерил так, что впору обзавидоваться, упаковал в такси и отправил домой. Так что у Стиви есть полчаса, пока такси ползет до Венис-бич, чтобы подумать, что за хрень с ним на х происходит. Но он не хочет думать. Он хочет как можно скорее оказаться в туалете, куда и устремляется, едва переступив порог. Весь кофе ушел на секретаршу, и его рвет желчью.
Очнулся он в темноте. Как добрался до постели – не помнит, но рухнул, не раздеваясь, завернулся в одеяло и отключился, похоже, часов на пять. Прислушался к организму: сушняк тот еще, во рту как кошки  , и черная, муторная, сосущая тоска. Протянул руку, на ощупь нашел на полу телефон. По памяти набрал номер своей старой квартиры – плевать, что ночь, плевать, что не звонил ни разу все эти полтора года, плевать, если нарвется на автоответчик: просто услышать еще раз, голос, дыхание в трубке… Но, услышав чужой голос, оборвал звонок. Вот тут бы Стиви и задуматься, что ж за хрень с ним на х происходит, но он вместо этого снова набирает номер:
- Малыш? Это Стиви. Мне нужно еще.
Договорились встретиться у пирса. Остатки какого-то упрямства заставляют почистить зубы и сменить убитый костюм на футболку и джинсы. Руки дрожат так, что пару раз Стиви нехило так втыкает себе зубной щеткой в щеку. Хорошо хоть, бриться не надумал… Для очистки совести проводит мокрыми руками по волосам и, спотыкаясь, бредет на пляж, к пирсу.
Кое-как добредает. И застывает, силясь осознать увиденное: под пирсом, у самой водички, малыш Эрнандес, его долбанный дилер, безвольно обвис на руках у Эриха, а тот впился в его шею… поцелуем?.. Ну не кусает же он его на х, в самом деле! Второй, длинноволосый, мальчишка, чье имя Стиви так и не смог вспомнить, чуть отстраненно наблюдает за происходящим, Стиви ловит на себе его спокойно-насмешливый взгляд и не находит ничего лучшего, как ляпнуть свое коронное:
- Ну что за хрень, а?..

"Идем к пирсу", вышло случайно. Александр хотел сказать - на пляж, последнее время они с Эрихом частенько наведовались на Венис-бич: ночами здесь было полно бомжей и просто загулявших прохожих, можно было кормиться почти без риска для себя. Пару раз, правда, встречались местные сородичи, от которых они старались держаться подальше.
Ну и конечно, не хотелось особенно удаляться от того места, где жил Стиви: прошло уже порядочно времени, и Александр собирался предвосхитить момент, когда одуревший без крови гуль отправится искать "дозу" на улицы, несомненно привлекая к себе ненужное внимание, ну и... да, парень мог быть полезен. Так что после прогулки по пирсу он намеревался заглянуть все-таки в гнездышко на пляже - однако, увидев, что предмет его раздумий собственной персоной направляется к ним, а Эрих висит на шее дилера... мог только порадоваться удачному стечению обстоятельств, избавившего их от лишних телодвижений.
- Добрый вечер, Стивен, - он улыбнулся парню, на этот раз не пряча клыки. Зачем, как говорится, запирать стойло, если лошадь увели? Тем более, парень сейчас должен с ума сходить, а значит, проглотит любое объяснение, каким бы невероятным для его разума оно ни было. - Неважно выглядишь.

Эрих разжал «объятия», отпуская жертву – мужик (теперь без кепки) довольно неуклюже плюхнулся на песок. Наверное, у него будет синяк или что-то в таком роде. Впрочем, больше никаких *изменений* в его теле не появилось, и Ал даже может еще сделать из него пару глотков – очнувшись, наркодилер просто будет чувствовать себя так, будто обдолбался своим же товаром.
Наверное.
- Привет, - сказал Эрих, и хихикнул, наблюдая, как Стиви идет к Алу– ну точно кролик к змее. Нет, сам он не хотел бы «держать» собственного гуля, слишком много мороки, но может быть потом… когда-нибудь.
В любом случае, наблюдать – забавно.
Стиви, кажется, пофиг – кто и кому тут грыз горло, кто с клыками или без. Эриху показалось, что вытащи он сейчас кишки наркодилера (или свои собственные), Стиви только пожмет плечами, и продолжит просить… требовать, умолять, все сразу – Ала о «дозе».
- Да накорми ты уже его, - снова хихикнул Эрих, подпихивая Ала к привязанному им человеку.
Нет, правда. Со стороны это было довольно смешно. Словно парочка влюбленных из сопливой мелодрамы.

Стиви трясло. Он стоял, согнувшись, тело сотрясали сухие спазмы, и он тер и тер рот ладонью, но тошнота отступила - вот именно сейчас, когда он все отдал бы, лишь бы вывернуться наизнанку, когда он пил кровь, в прямом, на х, смысле пил кровь другого человека, и все внутри переворачивалось от тошнотворно-медного вкуса и понимания, что так хорошо ему ни разу в жизни не было, что еще чуть-чуть – и он поймает свою волну, свой самый улетный в жизни кайф. Будничное, со смешком "да накорми ты его уже" разом перечеркнуло всю жизнь Стиви Коула, поделив ее на "до" и "после", и сейчас Стиви мучительно пытался осознать произошедшее – но оно не укладывалось в сознании, и он тер и тер рот ладонью, пытаясь стереть с губ этот странно знакомый медный вкус.
Наконец он вспомнил, как дышать. Выпрямился, обведя все еще мутным взглядом картину: малыш Эрнандес, без признаков сознания, но вроде дышит, Эрих – руки в карманах, совершенный мальчишка, совершенно не страшный – и второй мальчишка, его, Стиви, мальчишка. Откуда в голове взялось подобное, Стиви б не сказал хоть пытай, он просто знал: повязаны они теперь накрепко. Ох, какая ж хрень на х корячится…
А в голове внезапно прояснилось, да и вообще – Стиви больше не тошнило, не трясло, Стиви снова было ха-ра-шо. И в прояснившейся голове наконец родился вопрос, который следовало задать раньше, гораздо, гораздо раньше:
- Кто вы такие?

Подзатыльник Эриху Александр все-таки выдал. Не сильно, беззлобно, но на душе все-таки полегчало.
Стив выглядел таким пришибленным, что его даже хотелось пожалеть, хотя... может быть, в таком состоянии именно доля юмора не помешает.
- Мы вампиры, - на всякий случай пояснил он, а то вдруг сам Стиви еще не понял? - Тогда, в доме, Эрих немного увлекся, и... чтобы ты не умер, я напоил тебя своей кровью. Теперь ты от меня зависим...
Александр немного подумал и добавил:
- Извини.
Решив, что на этом формальности улажены, он оглянулся на валяющегося без сознания человека.
- Я думаю, нам стоит уйти. Он скоро очнется.
Голод уже начинал просыпаться, но Александр решил, что потерпит. В конце концов, когда с лица Стиви сойдет это потрясенно-глуповатое выражение, можно будет глотнуть из него.

На подзатыльник Эрих не обиделся. Он их от Ала получал регулярно, и это был вроде как почти похвала.
Зато заржал еще громче от реакции Стиви.
- Точно. Сосем, но не  .
Он даже хрюкнул, представив это в виде лозунга – татушки, например. Или вот еще можно выяснить, где тут большие шишки Камарильи засели, и изобразить в виде граффити на стене…
Хотя Ал вряд ли одобрит.
- Его Алом звать, - вместо того сообщил Эрих.  – Да не бойся ты, живехонек, - последнее относилось к дилеру, о здоровье которого Стиви решил побеспокоиться.
Когда уходили, тот  начинал слабо ворочаться на песке. Скоро очухается, и будет соображать, что такое случилось.
Потом Эрих немного посерьезнел.
- Только слыш, Стиви, забудь всякую хрень - замки, черные плащи, кресты и чеснок… про летучих мышей тоже забудь: Ал вообще вряд ли научится, а я может, лет через сотню… Если не прибьют раньше.
Наверное, было рановато грузить бедного Стиви клановыми различиями и особенностями. Эрих замолк, поглядев на Ала: рассказывать и объяснять у него получалось лучше